Дмитрий не выдержал и засмеялся.

— Это ведь не то, о чем ты мечтал в жизни, — заметил он, — с Ликой все в порядке, может, пора подумать о себе? Я пойму, если ты откровенно скажешь, что скучаешь в экономической службе.

Я потер переносицу.

— Дим, ну это не дело! Когда мне нужна была работа, я пришел к тебе. А как только жизнь налаживается — делать ноги? В конце концов, ты для меня не посторонний.

Забарский широко улыбнулся.

— Ты для меня тоже свой человек, Кирилл. Я давно понял, мой старший племянничек вырос. А последние месяцы показали — из него получился настоящий человек. Раус, я хочу предложить тебе абсолютно другую должность в моей компании. Возьмешь на себя сегмент связей с общественностью?

Мои брови подскочили вверх. Если честно, вырваться от кумушек-экономистов уже стало моей мечтой.

— А в чем будет заключаться моя деятельность?

Дима потер ладони.

— Будешь общаться с журналистами, при необходимости давать интервью местным газетам или каналам. Презентовать компанию на мероприятиях, где не требуются узкие профессиональные знания. Также работа с благотворительностью. Извини, но у тебя уже есть кое-какой опыт общения с человеком, ограниченным в возможностях. Тебе будет легче разбираться в ситуациях тех людей, кто обращается за помощью. Кстати, в этом плане всегда можешь советоваться с Альшанскими. Еще до твоего появления в офисе я подумывал взять на это место Алису, она не понаслышке знает о проблеме инвалидов. Но жена Георгия сказала, что смущается камер. Потом забеременела. В общем, это место у нас так и осталось неприкрытым.

Я не сдержал улыбку.

— Черт, предложение реально заманчивое.

Забарский размял шею.

— Кир, такое место я бы не предложил только из родственных связей. Это реально возможно приложить твои лучшие способности. Кстати, сидеть постоянно в офисе необязательно. Просто появляйся здесь, делай нужные дела.

Я кивнул. Да, на данном этапе мне это особенно выгодно.

С любимой экономической службой я попрощался в тот же день. Даже купил девчулям торт, чтобы как-то подсластить пилюлю ухода одной из рабочих лошадок. Сам чаевничать отказался. После обеда я собрал бумаги, которые предстояло изучить дома, и позвонил Людмиле Николаевне. Накануне я не стал говорить Лике про недомогание тетушки. А позже и сам замотался. Теперь хотел навестить ее в больнице. Однако к моему удивлению тетя Мила пригласила меня к себе домой.

— Ох уж эта Нюрка! — проворчала Людмила. — Наплела тебе, Кирюш, с три короба. Проходи на кухню.

Я шагнул, предупредив, что ненадолго. Нужно узнать, что все же произошло и сообщить новости об Анжелике, если тетя не в курсе.

— Я собиралась на плановый прием к своему доктору, — начала рассказывать тетя Мила, разливая чай, — хотела предупредить Лику, чтоб та не потеряла меня. Мы обычно созванивались с утра. Мне сказали, что у племянницы подскочило давление вечером, доктор запретил все контакты и нервы. Ну что делать, я отправилась к врачу…

— То есть вам не сообщали об ухудшении у Лики? — спросил я.

Людмила приложила руку к груди.

— Конечно, нет! Я просто сказала Анне — Лике плохо, нездоровится. Естественно, я была взволнована. Но прием отменять не стала, к моему врачу так просто не запишешься. Да и чем бы помогла отмена… А Нюра все переиначила и выдала за желаемое. Еще этих Кошаревых позвала! Мать этого поганца Антона и так взялась мне названивать — «налаживать отношения». Да пропади он пропадом! Он пристрастился к играм, балуется наркотиками! Туда ему и дорога. Моя девочка не должна быть при нем нянькой.

— Антону я популярно объяснил, что не надо лезть к Анжелике, — решил сообщить я.

Тетя Мила радостно ахнула.

— А я гляжу, они притихли! Ну и слава богу. Ты его не сильно бил, надеюсь? Могут ведь и в суд подать, засранцы.

Я покачал головой.

— Обошелся словами.

Людмила радостно улыбнулась.

— Тогда вообще отлично.

— А как ваша сестра? — уточнил я. — Ее я тоже попросил вам не докучать.

Собеседница всплеснула руками.

— Ох, Нюрка! Бежала отсюда сестричка, сверкая пятками. Дождалась меня, правда, чтобы отдать ключи. Отправилась сидеть с внуками и контролировать сына.

— Хорошо.

Глава 25

За столом образовалась пауза. Наши смешки стихли, и мы словно не решались поговорить о главном.

— Вы звонили Анжелике? — наконец, спросил я.

Людмила опустила глаза.

— Конечно, звонила, конечно! Кирюш, я боюсь лишний раз у нее что-то спрашивать, забивать ей голову. Видит, не видит, насколько хорошо… Я с юности была атеисткой, а сейчас решила — как бог даст!

На такой ноте и потекли дни. Я тоже не мучил Анжелику вопросами о ее самочувствии. Просто давал ей понять, что она любима. Хотя особо напрягаться мне для этого не приходилось. Мы часто созванивались, я приезжал. Правда, полноценно уединиться не получалось. Медсестра намекнула Анжелике, что мы в прошлый раз заперлись надолго. И хоть нахождение в клинике платное, культуру пребывания нужно соблюдать. Естественно, Лика теперь дико смущалась.

Я не давил, хоть и скучал по любимой до боли в паху. Все свои желания выплескивал в творчество, которым теперь занимался каждую свободную минуту. Степан и знакомые Анжелики шустро взялись за дело. Билеты на мой квартирник начали раскупать. А я втайне мечтал, на мой концерт сможет попасть и Лика.

Прошло около двух недель с момента, когда Анжелика впервые ощутила улучшения в своем зрении. А последние дней пять у меня никак не получалось к ней вырваться. Подготовка к квартирнику стала интенсивней, да еще наступил день рождения компании Забарского. Мы устраивали сразу несколько мероприятий — для работников, горожан, детский утренник в парке. Как сотрудник по связям с общественностью, я был занят по полной. Лика всячески подбадривала меня по телефону, уверяла — она не обижается. Однако ее голос был все грустней. Наконец, пришли спасительные выходные, и я смог помчаться к своей девочке.

Выехал рано утром, чтоб не терять часов. После больничного завтрака я уже шагал по территории. На посту мне, впрочем, сообщили — позвать пациентку Малкину они не могут, девушка вышла на территорию погулять. Я выдохнул, поспешил из здания. Солнце уже вовсю светило, но воздух не успел прокалиться. Щебетали птички. Лике я набирать не стал, почему-то чувствовал, что найду ее так. И точно — вдали, по разбитой за клиникой аллейке, двигалась знакомая фигурка в светло-оранжевом спортивном костюме. Я прибавил шаг.

Анжелика вдруг поежилась, развернулась и пошла мне навстречу. На ней не было затемненных очков, в больнице она их уже не носила. Я помахал ей рукой, улыбнулся и прибавил шаг. Она на мгновение остановилась, словно всматриваясь вдаль. Потом снова пошла вперед. С каждой секундой мы приближались друг к другу.

Оставалось буквально пара метров, и я заметил нечто странное. Ее лицо… По нему катились слезы! Что такое случилось?!

— Малышка!

Я устремился вперед, готовый щитом закрыть ее от всех бед. Но Анжелика внезапно улыбнулась. Капли на ее лице еще блестели, взгляд был обращен на меня. Впервые он был таким осознанным.

— Раус, боже… Какой же ты красивый!..

Ее глаза снова увлажнились, а я не мог поверить своим ушам.

— Ты меня видишь? — почти прошептал ей.

Лика неловко вытерла ладошками слезы. Подошла вплотную, моргнула.

— Картинка в основном еще размыта. Но, время от времени, она становится четкой, словно слайдами. Доктор говорит, это пройдет. Вот! Я снова тебя вижу!

Девушка даже подпрыгнула на месте. Я тоже не мог устоять, внутри бурлила куча эмоций. Подхватил ее на руки, покружил.

— Ты такой шикарный! Господи, Кир, теперь я умру от ревности!

— Скажешь, — я коснулся губами мягких губ, — но я счастлив, что ты не убежала в страхе.

Я отнес девушку к какой-то беседке, посадил на бортик, расположился меж ее колен. Ее пальчики по-хозяйски опустились мне на бедра, прикосновение взволновало.